Очень правильные летние выходные. Теплая ленивая суббота, Нескучник – никогда не задумывался, но понял, что и с закрытыми глазами я ни разу не споткнусь по дороге туда; знакомый шелест гравия под ногами над Андуином рекой, не менее знакомые ступени и шепчущиеся деревья (по-моему, они шептались там всегда). Таких мест мало, и их нужно ценить, и я рад, что мне хватает сердца это делать.
Вечером воскресенья все-таки искупались, река в закатном солнце отливает красным золотом, и маленькие искры его пляшут в твоих темных волосах так, что я не могу не спуститься к тебе в воду, которая мягко обнимает прохладой, и я всякий раз с трудом удерживаюсь, чтобы не уплыть на середину реки.

Дом провоцирует на то, чтобы делать с ним что-то руками, и даже при моей любви к мытью стекол (это, кажется, единственная домашняя работа, вызывающая у меня энтузиазм) я давно не подрывался это делать после заката.
Теперь балкон еще на шаг ближе к идеальному).

Совсем в ночи… ну ладно, совсем в ночи было другое Поздно вечером на волне пересмотрели пятую часть ГП. То ли лыжи не едут, то ли к шестому надо привыкнуть не надо!, но в пятом картинка гораздо менее красивая, зато сюжета в разы больше. Не вполне понимаю, отчего это зависит, возможно, расстановка акцентов и вычеркивание большей части любовных линий в шестом спасли бы отца русской демократии, но увы – по-прежнему жажду нарезать ГП-6 красивыми кусочками, перевязать ленточкой и наслаждаться вприкуску с книжкой, не пытаясь считать это самостоятельным произведением кинематографа.
Ах да, традиционное – Айзекс прекрасен. Очень хочу посмотреть, что из него сделают в последних двух фильмах – по идее, должно быть что-то зубодробительное. Опасаюсь, правда, что его мастерским произволом сломают до этакого постаревшего и опустившегося червяка, но я верю в харизму актера в данном случае. Пока.

А в промежутке, тонкой серебряной цепочкой сквозь все, что мы делаем, - наша очередная сказка, так непохожая на те, которые можно было бы рассказать. О да, можно, и иногда я думаю о том, как могло бы быть (а иногда и он думает), но вскоре перестаю. Слишком мне нравится знать, что это счастье – не наша пустая прихоть, и не далось им так же легко, как я стучу по клавиатуре или сквозь зубы выдыхаю слова и фразы. Оно настоящее, пахнущее старыми свитками, туманом, африканской саванной, рождеством, совсем чуть-чуть – мокрой шерстью, дорогим одеколоном, и множеством прочих вещей, которые только их, с которыми они живут в их далеко не идеальном мире, и из которых складывается их жизнь.